Господи, это же был голос Кейт! Я взбежал по лестнице, выбрался на крышу. Кейт лежала у парапета. Буря развевала ее волосы.
Помню первую мысль: “Боже мой, я ее убил!”
Но когда я подошел, она села. Пуля прошла в каком-то миллиметре от ее головы. Когда она увидела блеск дула, инстинкт самосохранения заставил ее дернуться назад.
Я рухнул рядом с ней. Вокруг бесновалась пыльная буря, угольная крошка хлестала по лицам – нам было плевать. Мы крепко вцепились друг в друга.
– Ты посмотри, в каком ты виде!
Я усмехнулся:
– Нет, ты на себя посмотри!
Мы все еще были в опасности, но облегчение было так сильно, что невозможно было перестать улыбаться. Кожа, одежда, каждый миллиметр тела – все у нас почернело от сажи. Волосы так ею пропитались, что на ощупь были как слипшаяся солома.
Я смотрел, как Кейт вытирает лицо салфеткой из рюкзака. Длинное тело вытянулось струной, выступила тонкая талия. Джинсы облегали линию ее бедер, колен и икр до щиколоток. Она глядела на меня и улыбалась белыми зубами на измазанном сажей лице. И можете мне поверить, как я был рад снова ее видеть! Я глядел на нее, забыв обо всем, не в силах оторвать глаз.
И тут у меня замерло сердце. Я вдруг заметил порванную одежду и избитое лицо. Я оцепенел.
– Кейт, что случилось?
– Монстры.
– Это они с тобой сделали?
Она кивнула:
– Выживу. Главное сейчас – отсюда выбраться. Они окружили здание.
Я притянул ее к себе.
– Прости меня.
– За что?
– Блин… за то, что от меня так мало толку. Я должен был быть здесь.
– Ты здесь, Рик. Только это сейчас и важно. – Она подняла глаза, улыбнулась, но слезы промыли у нее на лице две розовые дорожки. – Значит, ты видел мой знак?
– Это первое, что я увидел, когда спустился с холма в Ферберн. – Я улыбнулся. – Ты девочка находчивая – этого достоинства у тебя не отнимешь. – Я заметил ее распухшие губы. – Кейт, Господи, что они с тобой сделали?
Она мотнула головой и обняла меня за талию, крепко прижимаясь.
– Кейт, что они тебе сделали?
– Сейчас не время. Надо убраться, пока они снова не напали.
Я поглядел ей в лицо. У меня сердце рвалось к ней. Даже взгляд ее был какой-то раненый. Ей повредили не только кожу.
– Пойдем, Рик. Нельзя больше ждать.
Я вздохнул:
– Да. Наверное, они еще здесь, но из-за пыльной бури меня не заметили.
– А ты их видел?
– Там только густой черный туман. Он ослепляет. Ты уверена, что можешь идти?
– Я не фарфоровая, Рик Кеннеди. Давай, пошли.
– Держи винтовку под рукой.
– И куда нам идти, как ты думаешь?
– К дому Бена Кавеллеро. Отсюда туда не больше десяти минут.
Кейт натянула рюкзак, осторожно поправляя лямки на разбитых плечах. Но не поморщилась.
– Ты думаешь, он еще там?
– Это было бы чудо. Но там мы сможем остановиться. Годится?
– О’кей.
– Как только выйдем, не останавливайся. И не стреляй если это не будет абсолютно необходимо.
– Рик, еще секунду перед выходом.
– Зачем тебе эти бинты?
– Ты будешь похож на ожившую мумию, но от пыльной бури надо чем-то прикрыться. Сядь на скамью. Так, теперь не верти головой.
Она забинтовала мне голову, закрыв лоб, нос и рот. Остались только глаза. Потом я так же забинтовал ее. Это должно было выглядеть забавно – как костюм мумии на маскараде. Но ситуация никак не располагала к юмору. За два дня погибли двое наших друзей, Говард и Синди. И я не знал, что сталось с Теско. Мог только предполагать, что его поймали в сгоревшем лесу серые гады.
А теперь мы с Кейт как-то должны пройти через их кордон.
Так что же было с Кейт? Воображение услужливо подсказывало ответы, от которых горло сводило судорогой.
Как только мы вышли, нам в лицо ударил заряд черной пыли. Она жалила глаза, не давала смотреть, но хотя бы дышать можно было. Вскоре я почувствовал, как черная гарь стекает струйкой по голой спине, забиваясь за одежду.
Пыльная буря превратила мир в кипящий котел черноты. Небо было таким же черным, как земля под ногами. Ничего не разглядеть. Выйдя за ограду кладбища, я повернул влево, держа за руку Кейт. Где-то под сугробами пепла лежала дорога в деревню. То есть я надеялся, что эта дорога еще есть.
Мы вслепую ковыляли вперед. Я держал в руке винтовку на случай, если из пыли вылетят эти монстры. Не требовалось особого воображения, чтобы представить себе, как они бегут к нам и тянут клешни рук к нашим шеям.
Вдруг земля у меня под ногами стала тверже. Ветер, укрывающий землю черным, сдул ту же черноту прочь. Я увидел пять метров дороги. И белые полосы разметки прямо перед собой.
Мы шли вперед, дергаясь в стороны под порывами ветра – вправо, влево, вперед, назад. Иногда ветер ударял так, что мы падали на четвереньки.
Касаясь земли голыми руками, можно было ощутить истекающий снизу жар. Асфальт был горяч на ощупь, он обжигал.
Мы поднимались и шли дальше.
Слева и справа появились смутные очертания домов – призраков в черном тумане. Окон не было – дома глядели пустыми глазницами, как черепа, и стропила без кровли казались костями мертвецов.
Дальше я шел инстинктивно – десять лет я ходил по этим улицам.
Я не видел дома – я ощущал их шестым чувством. Низкий куб с плоской крышей справа – почта, провал слева – высохший пруд, шатрообразная форма с фасадом в виде большой буквы А – гараж Фуллвуда. В проржавевших железных панелях стен – огромные дыры.
Пепел наметало в сугробы, через них приходилось перелезать. И двигаться дальше.
Ветер вопил – живой голос, как женщина кричит от боли. Он поднимался до истерического визга и падал до хриплого стона. Ветер впивался в тело, резко толкал, хлеща тучами пыли и слепя глаза.